Ироничное занудство

[Parafron]

Давайте на раз-два-три назовем самый узнаваемый и самый вкусный художественный прием истинно английской литературы. Раз... два... три... ах, да. Я уже вынесла его в заголовок.

Возможно, я прочитала "Джонатана Стренджа и мистера Норрелла" последней, а значит в моей рекомендации нет никакого смысла. У меня есть подходящее к случаю извиняющее обстоятельство. Последние лет восемь я с занудством Кларковских персонажей читаю преимущественно специальную литературу, перемежая ее скорее научпопом, чем художкой. Как-то так получается: открываешь художественный текст, рекомендованный не последними людьми, чтобы насладиться всеми прелестями нарратива, но уже через час, начинаешь компульсивно измерять толщину оставшихся страниц под фоновое "статистика... история суфражизма... аспектуальные категории... социология академической деятельности... традиционная китайская кухня... красивые картиночки из интернета", пока эта бесконечная пластинка потенциально увлекательного знания, играющая в моей голове, не становится настолько громкой и заманчивой, что художественная книжка отправляется обратно на полку (или чаще - в глубины жесткого диска), а я жадно хватаюсь за первый попавшийся под руку кусок информации и курю его до полной интоксикации организма. Если бы я могла показать себя нынешнюю себе пятнадцати- (да даже двадцати!) -летней, то я бы (вернее она бы) пришла в совершенный ужас. Я, знаете ли, была уверена, что человека, не читающего художественную литературу, может оправдать только принадлежностью к дописьменной культуре. Потребность в художественных текстах была для меня сродни потребности в еде. Теперь же она скорее сродни пристрастию к деликатесам. Я не готова каждый день давиться гречкой ради заветного грамма железа, предпочитая употреблять последнее в концентрированных пилюлях, но я отнюдь не прочь время от времени пожевать что-нибудь необычное... Очаровательную сказку Сюзанны Кларк, например. Это прибавляет моей рекомендации какого-нибудь веса?

Итак, сказка.

Насквозь ироничная, неторопливо занудная, почти бессюжетно биографичная, подлинная 800-страничная повесть о джентльменах-волшебниках. Вам уже хочется это прочитать? Еще бы! Сноски. Там есть пространные подстраничные сноски, от которых сладко щемит в груди и хочется снять шляпу, сорвать перчатки и аплодировать, восклицая "Браво, леди Сюзанна!" Там есть исследование характеров и обстоятельств, в котором гораздо больше холодного прозекторского любопытства, чем эмпатии - но интерес становится сопереживанием неумолимо, и вы можете наблюдать за изменениями в своем отношении к персонажам с той же ироничной отстраненностью, с которой автор наблюдает за своими героями. Разумеется, там есть выверенная, безупречно выписанная стилизация под роман начала девятнадцатого века, кажущаяся тем достовернее, чем сложнее указать на ее источник, словно это не копия вовсе, а оригинал, настоящее произведение эпохи... Но нет, желтеющая бумага, говорящая многословным сдержанно щепетильным уклончивым слогом, - лишь плод читательского воображения, на самом деле страницы белы и текст современен настолько, насколько только возможно. И переключаться между этими двумя восприятиями, выныривая и вновь погружаясь, - удивительное и увлекательное занятие. Что еще? Черно-белые графические иллюстрации в нарядной бело-черной книге, широко распахнутый финал и бонусный том рассказов "Дамы из Грейс-Адье", который я теперь и отправляюсь читать.

Бонус

Сюзанна Кларк "Джанатан Стрендж и мистер Норелл":

«Королевский флот недавно захватил французский линейный корабль с прекрасной резной фигурой на носу. Фигура изображала русалку с яркими голубыми глазами, кораллово-красными губами, копной роскошных золотых кудрей, усыпанных морскими звездами и крабами, и посеребренным, словно имбирный пряник, хвостом. Было также известно, что до захвата англичанами корабль побывал в Тулоне, Шербуре, Антверпене, Роттердаме и Генуе, и русалка могла бы многое рассказать об оборонительных сооружениях французов и о грандиозном плане строительства кораблей, затеянном Наполеоном Бонапартом.
Мистер Хоррокс попросил мистера Норрелла с помощью заклинания заставить русалку разговориться, что и было сделано. Однако, хотя русалка и обрела внезапно дар речи, она не спешила делиться французскими секретами с англичанами. Русалка оказалась ярой ненавистницей Британии и с радостью использовала неожиданный дар, чтобы выразить свою ненависть к англичанам. Проведя жизнь среди матросов, русалка набралась матросских ругательств и с большой охотой принялась выкрикивать их, адресуясь всем, кто оказался рядом. Голос ее напоминал скрип мачт и шпангоутов на сильном ветру. Впрочем, одними оскорблениями русалка не ограничилась. Когда трое матросов, занятых судовыми работами, оказались с нею рядом, русалка ухватила их деревянными руками и швырнула в море. Мистер Хоррокс, который приехал в Портсмут специально ради нее, уже успел устать от русалки и заявил ей, что, если она не будет отвечать, ее порубят на куски и сожгут. Однако русалка (даром что француженка!) оказалась особой храброй и заявила, что хотела бы посмотреть на человека, который осмелится ее сжечь. Затем она устрашающе хлестнула хвостом и затрясла кулаками, а все морские звезды и крабы в ее волосах злобно ощетинились.
Ситуация разрешилась, когда урезонивать русалку прислали молодого красавца-капитана, захватившего французский корабль. На чистом и понятном французском он объяснил русалке правоту Британии и чудовищную неправоту французов. То ли слова его оказались столь убедительны, то ли русалку поразила красота молодого лица, но она согласилась рассказать мистеру Хорроксу все, что тот хотел узнать.»