Он, Кромвель

[Parafron]

А теперь про книги.

Если вы читаете исторические романы, но до сих пор проходили мимо кромвелевской трилогии Хилари Мантел, немедленно развернитесь и идите прямо в ее направлении не сворачивая. Единственное, что вероятно должно помешать вам получить удовольствие от романов, это прочно сложившееся и очень эмоциональное негативное отношение к Томасу Кромвелю как к историческому персонажу (или такое же позитивное к Томасу Мору). В таком случае, даже уговаривать не буду, сама знаю, как сильно раздражают тексты выгораживающие моих персональных злодеев или поливающих грязью моих персональных героев. Но если вы готовы отнестись к Кромвелю Мантел как к персонажу литературному или же воспринимаете его как фигуру противоречиво-нейтральную (или даже положительную? есть такие?), то вы поймете откуда два Букера очень быстро. Жюри купили. Центральный персонаж - это соль, мед и перец всех трех романов. Ради того, чтобы полюбоваться его умом, деловой хваткой, принципиальностью и решительностью, послушать его ироничные реплики, посмотреть на мир его мудропечальными, но властными глазами, вы не поморщившись проглотите все сложные многоименные политические интриги, составлющие сюжет книг, и заинтересуетесь всеми далекими от современности проблемами шестнадцатого века (а было ли вам дело до английского перевода библии раньше? упразнения монастырей? жен и наследников Генриха?). Или так кажется мне, потому что для меня персонаж Мантел - прямое попадание в сердце? Если вам понравился Борочный цикл Стивенсона, то Кромвелевский цикл Мантел - восхитительный приквел, продляющий линию протестантов-Уотерхаузов назад к истоку. И перевод, кстати, тоже Доброхотовой-Майковой, так что можете представить себе как вкусен и красив русский текст. Вот вам кусочек.

бонус

Хилари Мантел (в переводе Екатерины Доброхотовой-Майковой и Марины Клеветенко) "Вулфхолл или Волчий зал" :

«День всех святых: как говорит Норфолк, снова ноябрь. Алиса и Джо приходят его проведать, ведя Беллу — нынешнюю Беллу — на розовой шелковой ленте. Он поднимает глаза: чем я могу быть полезен двум юным леди?
— Сударь, — начинает Алиса, — уже два года прошло, как умерла тетя Элизабет. Не могли бы вы написать кардиналу, чтобы он попросил папу выпустить ее из чистилища?
— А как же твоя тетя Кэт? Твои кузины, мои дочери?
Девочки переглядываются.
— Нам кажется, они промучились недостаточно долго. Энн Кромвель гордилась, что умеет считать, и хвастала, что учит греческий. А Грейс кичилась своими волосами и врала, будто у нее есть крылья. Нам кажется, им еще рано покидать чистилище. Однако кардинал может и за них заступиться.
И кто тянул тебя за язык? Кто не просит, тот не получает.
— Вы так много сделали для кардинала, он не откажет. — Алиса пытается увлечь его своей затеей. — Король нынче не жалует кардинала; может, папа к нему расположен?
— Говорю вам, — подхватывает Джо, — кардинал пишет папе каждый день. Непонятно, кто только зашивает ему письма. А еще кардинал может послать папе маленький подарочек, вознаграждение за труды. Тетя Мерси сказала, что папа ничего не делает задаром.
— Идемте, — говорит Кромвель.
Девочки снова переглядываются. В дверях он пропускает их вперед. Лапки Беллы стучат по полу. Джо отпускает поводок, но Белла не обгоняет, держится сзади.
Мерси и старшая Джоанна сидят рядком. В комнате висит недоброе молчание. Мерси читает, проговаривая слова про себя. Джоанна уставилась в стену, на коленях вышивка. Мерси закладывает страницу, спрашивает:
— Это что, послы явились?
— Скажи ей, Джо, — говорит он, — скажи матери то, что сказала мне.
Джо хлюпает носом. Алиса берет дело в свои руки.
— Мы хотим, чтобы тетю Лиз выпустили из чистилища.
— Чему вы их учите? — спрашивает он.
Джоанна пожимает плечами.
— У взрослых свои убеждения.
— Господи, что творится под этой крышей! Дети верят, что папа спускается в ад со связкой ключей! Учитывая, что Ричард отрицает святое причастие…
— Что? — удивляется Джоанна. — Что он отрицает?
— Ричард прав, — говорит Мерси. — Когда Господь сказал, сие есть тело Мое, Он имел в виду, это символизирует Мое тело. Он не обращал священников в колдунов.
— Но Он сказал: сие есть. Не как бы тело, а тело. Иначе выходит, что Господь соврал, а это немыслимо.
— Господь может все, — говорит Алиса.
— Ах ты, маленькая проказница! — напускается на нее Джоанна.
— Если бы моя мама была тут, она бы тебя стукнула.
— Без рукоприкладств, — говорит он. И добавляет, — пожалуйста.
Остин-фрайарз — мир в миниатюре. В последние годы он больше напоминает поле битвы, чем семейный очаг, или один из тех биваков, где собрались уцелевшие и в отчаянии взирают на искалеченные тела и погубленные надежды. Однако они по-прежнему под его командой, его последние закаленные в битвах воины. И если они не сгинут в следующей схватке, ему придется учить их хитроумному искусству смотреть в обе стороны: вера и дела житейские, папа и евангельские братья, Екатерина и Анна.
Он глядит на ухмыляющуюся Мерси, на Джоанну, которой кровь бросилась в лицо. Отворачивается от Джоанны, гонит прочь мысли — и не только о богословии.
— Вы ни в чем не виноваты, — говорит он девочкам. Однако детские лица по-прежнему насуплены, и тогда он решает подсластить пилюлю: — Я хочу сделать тебе подарок, Джо, за то, что сшиваешь мои письма кардиналу.И тебе, Алиса. Повод нам ни к чему. Я подарю вам мартышек.
Девочки переглядываются. Джо сражена наповал.
— А вы знаете, где их взять?
— Знаю. Я был в гостях у лорда-канцлера, его жена держит такую. Эта кроха сидит у нее на коленях и слушает все, что та ей скажет.
— Мартышки нынче не в моде, — замечает Алиса.
— Тем не менее мы благодарим вас, — говорит Мерси.
— Тем не менее мы благодарим вас, — повторяет Алиса. — Но при дворе не держат мартышек с тех пор, как там поселилась леди Анна. Чтобы не отстать от моды, нам бы лучше щенков от Беллы.
— Со временем, — говорит он.
Не для всех подводных течений, что бурлят в этой комнате, у него есть объяснение. Он подхватывает собаку и уходит к себе, искать деньги для братца Джорджа Рочфорда. Сажает Беллу на стол, подремать среди бумаг. Белла сосет конец ленты, пытается незаметно стянуть ее с шеи.»