суббота, 21 сентября 2024
Ничто
(ну, почти) (кроме не слишком известной у нас Оруэлловской премии - две номинации, одна победа - конечно, но кто читает рекламные тексты на обложках?) — и уж точно не виньеточные обложки и сомнительной оригинальности названия — не могло подготовить меня к сшибающему с ног, огромному, непонятно каким образом вмещающемуся в такие небольшие объемы текста
(...)(в каждой книге около 250 страниц, что по нашим временам - практически почтовая открытка) таланту Али Смит и почти нехудожественной актуальности поднимаемых ею тем. Например, мне грубо напомнили, что чьи-то политические проблемы кажутся нелепыми и даже забавными только с безопасного расстояния. Было ли мне дело до Брексита и европейского "правого крена" до прочтения "Сезонного квартета"? Нет. А теперь? Стыдно, что не было. Вообще нам, в нашем третьем мире, иногда кажется, что там - в их первом - давно наступил "конец истории" по Фукуяме, а потому наша задача - барахтаться из-за всех сил, чтобы утлый наш плот поскорее прибило к их спасительному берегу. Только никакого спасительного берега нет. И узнать об этом столь же тревожно, сколь и полезно. Я бы посоветовала вам сделать это раньше, а не позже. Лучше прямо сейчас и в компании Али Смит. Если я вас убедила, то вот еще совет: не читайте "Сезонный квартет" в хронологическом порядке. Во-первых, "Осень" слабее и туманнее остальных книг квартета и не даст вам в полной мере понять, как он хорош, еще бросите чего доброго, во-вторых, она так тесно переплетена с "Летом", что лучше читать их подряд (то есть третьей и четвертой соответсвенно), в-третьих, если вас хватит ровно на одну книгу, то я хотела бы, чтобы ею оказалась "Весна" - самая магическая и прямолинейная из четырех. Больше ничего рассказывать не буду, пусть и вас тоже застанет врасплох.
бонусАли Смит (в переводе Валерия Нугатова) "Весна":
«Сейчас 11.09, утро вторника в октябре 2018 года, и Ричард Лиз – теле- и кинорежиссер, человек, которого большинство помнит по нескольким, ну ладно, парочке благосклонно принятых критикой выпусков «Пьесы дня» в 1970-х, а также по множеству всего прочего за эти годы, я хочу сказать, вы наверняка видели что-то из его работ, если живете уже достаточно долго, – стоит на перроне где-то на севере Шотландии.
Почему он здесь?
Неправильный вопрос. Он подразумевает наличие истории. Но никакой истории нет. С историями он покончил. Он самоустраняется из истории, точнее, из истории о Кэтрин Мэнсфилд, Райнере Мария Рильке, бомжихе, увиденной вчера утром на тротуаре у Британской библиотеки, и, вдобавок ко всему этому, о смерти своей подруги.
Выкиньте в мусорку все написанное выше о том, что он режиссер, о котором вы слышали либо не слышали.
Он просто человек на вокзале.
На вокзале пока затишье. Задержки означают, что никакие поезда не прибывали на вокзал и не отправлялись с него, пока человек стоял на перроне, и, значит, вокзал вроде как отвечает потребностям человека.
На перроне больше никого нет. На перроне напротив никого нет тоже.
Наверное, где-то здесь люди – они работают в офисе или присматривают за этим местом. Наверняка людям все еще платят за то, чтобы они лично присматривали за подобными местами. Наверное, кто-то смотрит где-то в экран. Но человек не видел реальных людей. Выйдя из гостевого дома и пройдясь по главной улице, он увидел лишь, как кто-то возился в открытом окошке одного из этих привокзальных грузовиков с кофе, одного из этих фургонов «ситроен», никого при этом не обслуживая.
Не то чтобы человек кого-то искал. Он не ищет, и никто – никто важный – не ищет его.
Где же, блядь, этот Ричард?
Его мобильный – в Лондоне, в недопитом высоком кофейном стакане, закрытом крышкой и лежащем в мусорном контейнере «Прет-а-манже» на Юстон-роуд.
Вернее, был там. Человек без понятия, где его телефон может находиться сейчас. В мусоросборнике. На свалке.
Хорошо.
Алло, Ричард, это я, Мартин Терп должен быть с минуты на минуту, можешь примерно сказать, когда приедешь? Алло, это снова я, Ричард, просто хотел тебе сообщить, что Мартин только что прибыл в офис. Есть возможность перезвонить мне и сообщить, когда тебя ждать? Ричард, это я, можешь мне перезвонить? Алло, Ричард, снова я, просто пытаюсь перенести сегодняшнюю встречу, учитывая, что Мартин в Лондоне только до вечера, он не приедет в город до следующей недели, так что перезвони мне и сообщи насчет после обеда, хорошо? Спасибо, Ричард, буду очень благодарен. Алло, Ричард, пока тебя не было, перенес нас на четыре часа, пожалуйста, подтверди, когда получишь это сообщение, что получил это сообщение?
Нет.
Он стоит на ветру, сложив руки и прижимая полы куртки, чтобы не распахивались (холодно, пуговиц нет, пуговицы потерялись), и смотрит на белые пятнышки на асфальтированном перроне у себя под ногами.
Он глубоко вздыхает.
На пике вдоха легким больно.
Он смотрит в сторону гор за городом. Это что-то реальное. Они реально суровые и настоящие – все, что может значить гора.
Он вспоминает собственную квартиру в Лондоне. Наверное, пылинки зависают в солнечном свете, что пробивается сквозь щели жалюзи, если в Лондоне сейчас солнечно.
Посмотрите, как он превращает свою отлучку в историю.
Превращает в историю собственную пыль.
Все, хватит. Это человек, прислонившийся к колонне на вокзале. И все.»